История Иревани

    РОДИНА, ОСТАВШАЯСЯ НА ЧУЖБИНЕ

Да, у азербайджанского народа древняя история. Это неопровержимая истина. Однако, к сожалению, по разным причинам в отличие от соседних республик историческая гео­графия Азербайджана до сих пор в полном объеме не разра­батывалась.
Известно, что историческая география как наука, имею­щая много направлений, имеет ряд аспектов, такие, как уточ­нение территорий, вопросы границ, административно-террито­риальное деление, размещение населения, его миграция, гео­графия сельскохозяйственного производства, промыслы, тран­спорт и др. С болью в сердце приходится констатировать, что судьба и история, прошлое, культура, художественное насле-дне азербайджанцев, разбросанных по всему свету (Южный Азербайджан, Грузия, Северный Кавказ, Россия, Средняя Азия и др.), в том числе и азербайджанцев Армении, пока еще не стали предметом отдельных исследований, не были введены в научный оборот. Как уже говорилось ранее, азербайджанцам, живущим в Армении, из-за их национальной принадлежности не нашлось места в истории Армении, а в трудах по истории Азербайджана они обойдены вниманием, т. к. жили па терри­тории Армении. В то же время их судьба, литература, куль­тура, мораль неразрывно связаны на протяжении веков с судь­бой Азербайджана. Странно то, что находятся авторы, кото­рые хотят представить азербайджанцев, являющихся истори­чески аборигенами территории, получившей впоследствии наз­вание Армения, ее коренным населением в качестве пришлых. Однако все исторические памятники Армении, ее топонимы убедительно доказывают, что па протяжении тысячелетий азербайджанцы были основными жителями этой территории.
Эти мысли подтверждают и современные армянские ис­следователи. Так, к примеру, А. Есаян в 1965 г. пишет: «В международной политике говоря об «Армении» по 1917 г. под­разумевалась «Турецкая Армения». Лишь впоследствии «Ар­мения» переживает географическое перемещение и ее нацио­нальная и государственная сущность идентифицируется на­шей нынешней родиной, цветущей и развивающейся Совет­ской Арменией».90
Отзвуки нашего прошлого исходят из сохранившихся и не сохранившихся под землей и па земле памятников мате­риальной культуры, разнообразных жемчужин ремесла, древ­него Чухур Сада, нынешней столицы Армении — Иревана.
Печальный шепот, издаваемый этими известными и неиз­вестными памятниками и сокровищницами, вырубленными на скалах письменами и рисунками, втихомолку смытыми над­писями па надгробьях и каменных изваяниях, покрытыми пылью образцах архитектуры и невыясненными значениями топонимов, являются плодами труда наших предков — батра­ка и садовника, плотника и столяра, красильщика и кузнеца, мыслителя и литератора, ашуга и поэта, безусловно, больше всего нуждаются не в обсуждении и сравнении, критике и толковании, а в исследовании и анализе, еще больше — в огромном уважении.
Но о питающих целый слой нашей культуры источниках мы узнали не из учебников и произведений, рассказывающих современникам о прошлом, а из путевых заметок, гипотез и объяснений, описаний и впечатлений, сделанных, как забла-горассудится, иноземными путешественниками и исследовате­лями. Мы с благодарностью оцениваем их труд и старания прежде всего потому, что они, узнав о нашей культуре, с удивлением поведали миру о памятниках материальной и духовной культуры, дошедших и не дошедших до наших дней. Это естественное отношение, вызывающее нашу признатель­ность. Но есть и горькая истина. Памятники, возведенные на­шими предками, жившими и творившими здесь веками и вызывающие восхищение увидевших их, не стали сокровища­ми современного фонда нашей культуры. Двери этого важно­го источника нашего исторического прошлого все еще закры­ты, имеющиеся там знания полностью не изучены. Может, одной из причин является то, что путешественники и иссле­дователи не интересовались, к какому народу принадлежали творцы большинства этих памятников, не знали имен, не ви­дели разницы, называя их иногда фарсами, а иногда, для простоты одним общим понятием — мусульмане.
В произведениях приехавшего в 1655 г. в Иреван Жан Батиста Таверниена (первый том) отмечается, что в город­ской крепости живут только мусульмане. Приехавший через восемнадцать лет сюда же другой французский путешествен­ник Жан Шарден в I томе своего десятитомника, указывает, что Иреванскую крепость можно считать маленьким городом- В крепости 800 домов. Живущие здесь «только фарсы».
Приводимые этим же самым Жан Шарденом в это же самое время, в этих же самых заметках топонимы опроверга­ют его же утверждение о фарсах. «Земли города орошают воды текущих с юга на запад реки Гырхбулаг и с севера на запад Занги. В тысяче шагов в сторону возвышается башня крепости, ее называют здесь Кечи галасы»... Возникает во­прос, если жители — хозяева территории — фарсы, то почему они называли реки «Гырхбулаг и Занги»? Если крепость воз­двигли живущие здесь фарсы, почему они назвали ее башнк> «Кечи галасы»? Что случилось с фарсами, восхвалявшими в то время на весь мир поэтичность своего языка, что они ис­пользовали слова и сегодня занимающие в словарном запасе нашего языка постоянное место — «гырх», «гала», «булаг», «кечи», к тому же сообщив их в таком виде приехавшим из-за рубежа путешественникам? Разве араб, эфиоп, лезгин, тад­жик, абхаз, аджар — не мусульмане? Почему же тогда у них значение этих выражений совершенно другое? После Тавер­ниена и Шардена европейские путешественники Джемелли, Кер-Пертер, Джеймс Мориер, Монперо, Камерон, Линч, Дю­буа и другие с огромным восхищением описывали роскошную, заслуживающую внимания своими архитектурными памятни­ками, доставляющими удовольствие Эриваискую крепость, Ханский дворец с его известным зеркальным салоном, богато украшенные мечети в крепости, бассейны и бани, подземную- мраморную лестницу, спускающуюся к реке Занги, дворцы в- окрестностях крепости, караван-сараи и площади. Описывать- то описывали, но при этом не хотели или не могли отказаться от «принципа» называть их иранскими землями, находящими­ся в подчинении у иранских правителей, а живущее на этой земле население — иранским, фарсидским.
Чтобы объективно представить, кто были возведшие эти памятники и жившие в крепости и в городах люди, просмотрим в краткой форме известные факты, относящиеся к древней истории Иревана. Название Иреван появляется впервые в армянских источниках VII века н. э. «На собрании, созванном Авраамом, принимал участие и Давид Иреванский» (сб. док. «Гирк тхтоци», стр. 151). С конца XIV в. и весь XV в. Иреван известен как административный центр. В период правления династий Каракоюнлу (1410—1467) и Аккоюнлу (1467— 1500)., благодаря географическому расположению и местным условиям, его название получает широкое распространение и становится административным центром области Чухур Сад. В примыкающем к городу селе Джафарабад (Аргаванд) и сейчас возвышается мавзолеи, являющийся памятником этого периода, Мавзолей сложен из обожженного кирпича и камня.. В надгробье названы имена Эмир Сайда и его сына Пир Гу- сейна, Пир Гусейн был эмиром области Чухур Сад до Ягуб бея. В надгробье говорится также о главе династии Каракоюн­лу полководце Кара Юсифе (1410—1420), отмечается, что era сын Пир Будаг был великим правителем. Несомненно, мав­золей воздвигнут в его честь, по указу о восшествии на пре­стол падишаха в Тебризе — его сына Пир Будага после того,, как принадлежавшие Тимуридам азербайджанские земли на юге Куры — Грузия, Армения, Арабский Ирак перешли в- руки Кара Юсифа. Говоря о важных повелениях, данных Ре- ваигулу хану в связи со строительством Иреванской крепости, новых зданий, благоустройством города и его укреплением Шах Исмаилом (1502—1524) Ерванд Шахазиз приходил к заключению, что между именами Иревана и Равангулу ника­кой связи нет, так как имена Иревана известны еще с VII века. В период правления Магомеда Худабенде (1578— 1587 гг.) для орошения городских земель было создано озеро (длиной 400, шириной 250 саженей), проведены новые каналы. Восстановленное в годы Советской власти и носящее ныне имя С. Шаумяна это озеро называется местными жителями по-прежнему «Тохмаг». «Тохмаг» было прозвище тогдаш­него правителя Иревана Махмуд хана. В 1605 г. после того, как Шах Аббас отвоевал Иреван у османов, он назначил там правителем Эмиргуна хана. Живший в то время армянский историк Закарнйя пишет: «Как только Эмиргун хан стал хозяином Иревана, он начал там строительные работы, пост­роил крепость, возвел дворец, посадил сад, создал благоуст­роенное место, развел огороды, проведя каналы, увеличил во­доснабжение города...»
Произошедшее 4 июня 1679 г. в Иреване землетрясение •сравняло его с землей. Прибывший незадолго до него для по­здравления вновь назначенного правителя Иревана Зал хана Айлисли Закарийя так описывает это событие: «Не осталось камня на камне. Разрушились и мечети, и караван-сараи, церкви, крепость сравнялась с землей, мосты упали, воды ушли в землю, мертвых было больше, чем живых. Вокруг не видно было ни кошки, ни собаки. Зять Аббасгулу хана — Зал хан — отправил гонцов сообщить об этом ужасном событии повсюду. Из Гянджи прибыло 800 человек. Мухаммед хан при­вел из Нахичевани целый отряд. Из Барды, Заяма, Маку, Тебриза, из соседних ханств и султанатов прибыло столько людей, что вокруг крепости нельзя было двинуться. Везирь Азербайджана Мирза Ибрагим, приехав из Тебриза 1 июля, стал правителем Иревана. Крепость заново воздвигли, укре­пив ее еще больше, провели каналы, возвели мосты. Построи­ли заново мечети, караван-саран, церкви. Город был возрож­ден, и жители стали возвращаться в восстановленные дома...»
Неужели возродившие стертый с лица земли город, укре­пившие разрушенную крепость, возведшие еще более замеча­тельные, прекрасные владения, пришедшие на помощь из Бар­ды, Заяма, Тебриза, Маку, Нахичевани были фарсами? Да неужели?!
Почему же тогда названия вновь проведенных каналов, вновь построенных мечетей, караван-сараев, заново отстроен­ных площадок, садов, местностей звучат не на фарсндском, а на языке живших в то время в Иреване наших предков — азербайджанцев?! Приведенные в произведениях названных выше путешественников, а также Августа фон Гакстраузена, И. Шопена, Уваровой и других путешественников и исследо­вателей, рассказывающих о Иреване, топонимы и сегодня являются отголоском нашего исторического прошлого, поче­му-то до сих пор неизученного.
Обратим внимание на названия местностей: Шилячи (кра­сильщики красной ткани), Сабунчу (мыловарщик), Боякчи (красильщик), Тохмаг (колотушка), Тяпя баши (вершина холма), Демир булаг (железный родник), Багчалар (садики), Ёнджалик (место, заросшее клевером) и Берчулар (шапош- ник)—кварталы; Гурджу (грузинский), Джульфа (текстиль­щик), Таглы (арочный), Сулу (водяной). Сусуз (безводный), Гаджи-Али — караван-сараи; Демир булаг (железный род­ник), Гырх булаг (сорок родников), Далме булаг (пробив­шийся родник), Сардар (полководец) — родники; Кедар-чай (текущая река), Гырхбулаг (сорок родников), Занги (звон­кая) — реки; Дере багы (сад в ущелье), Далме багы (пробив­шийся сад), Демирбулаг (железный родник), Дерекенд (се­ло в ущелье), Шехер (город), Аббас — сады. Месчид мейда- ны (площадь с мечетыо), Гей месчид (голубая мечеть), Зал хан мейданы (площадь Зал хана), Фехле мейданы (рабочая площадь), Беюк мейдан (большая площадь), Шехер мейданы (городская площадь), Гала месчиди (крепостная мечеть), Га­джи Беим месчиди (мечеть Гаджи Беим), Зал хан месчиди (мечеть Зал хана), Гюнлюклу месчиди (дневная мечеть), Гюн- безлн месчиди (сводчатая мечеть), Шехер месчиди (городская мечеть), Новруз Али месчиди (мечеть Новруз Али), Ганлы тепе (кровавый холм), Учтепе (три холма), Гызыл тепе (зо­лотой холм)...
Безусловно, каждое из этих родных нам слов, использо­ванные чужеземными путешественниками и исследователями, как сказали бы сейчас, несет историческую информацию. Уже давно пришло время, изучив ее, активно ввести в фонд куль­туры. И сейчас в народе (а частично в официальных доку­ментах) хранят свои названия иреванские кварталы, родни­ки, реки, сады, горы и холмы. Например, согласно сведениям И. Шопена, в XVIII в. в Иреване было три крупных квартала: Шехер, Тепсбашы, Демир булаг, которые и сейчас сохранили эти же самые названия. Как описывали путешественники XVIII в. кварталы красильщиков красной ткани, мыловаров, красильщиков синей ткани, так эти кварталы называются «Шилячи», «Сабунчу», «Боягчы».

То, что в Иреване, как и на территории всего ханства, не фарсидский, не арабский и не армянский языки, а исключи­тельно азербайджанский имел преобладающее влияние и ши­рокое распространение еще раз доказывают нижеприведен­ные факты. Находящееся в фонде Матенедаранского архива письмо написал в 1784 г. жрец Гукас.91 В письме приводится •список названий семян, посланных в Грузию Ираклию II, Баязиду, Исак паше, количество и цена. Как не странно, однако этот факт, что церковнослужитель — Гукас искусный знаток армянского языка, названия, можно сказать, всех се­мян пишет на азербайджанском языке: бугда (пшеница), гар- пыз (арбуз), гара гарпыз (черный арбуз), ёнджа (клевер), хияр (огурец), испанаг (шпинат), рейхан (базилик), бадым- джан (баклажан), гюль (цветы). Во всех произведениях, где идет речь о территории ханства, о границах, а также в учеб­никах названия местностей даются таким образом: от реки Арпа до села Гызыл килса... От горы Кёроглы по Аразу до На­хичевани, до Шарура... Или обратим внимание на названия махалов, входящих в ханство: Гырхбулаг, Ведибасар, Шарур, Сурмали, Саатлы, Сеидли, Сардарабад, Талин, Зангибасар, Абаран, Деречичек, Дерекенд, Гарнибасар, Гейджа.

Еще один пример. Каким образом это произошло и мож­но ли считать случайным и беспричинным то, что армянский ашуг Овсеп, восторгающийся взятием Иреванской крепости русскими, пишет следующие строки не на фарсндском, не на арабском, не на армянском, а на азербайджанском языке?

«Да буду я жертвой трона и короны Николая Павловича.

Да буду я жертвой повеления, по которому он берет с каждого падишаха подать.

Да буду я жертвой лечения, сделанного халифом Hep- сесом».

Памятники материальной культуры того периода, — объ­яснение той истины, что не только в Иреване, но и во всей Армении живших и творивших и, уйдя, оставивших свиде­тельства, дошедшие до наших дней, азербайджанцев действи­тельно было очень много. Это еще раз подтверждают над­гробья, сохранившиеся с 1503—1504 гг., 1578 г., 1579 г., 1581 г. в селе Уруд Сисианского района. На одном из памятников написано:

Это могила—обитель одного нежного молодого человека. Рок сравнял его нежное тело с землей».

И подпись: «Писал Вели». Это ли не нить, соединяющая наше прошлое с современной жизнью?
Очень мало сведений относительно древней истории Ире- вана. Причина — длившиеся 366 лет с перерывами войны между Ираном и Османской династией, переход 14 раз горо­да из рук в руки и, наконец, землетрясение 1679 г., сравняв­шее его с землей. О численности и национальном составе жи­вущего здесь населения сравнительно точные сведения впер­вые дает И. Шопен. По его подсчетам, во время правления по­следнего наместника в Иреване жили 2400 семей, 12 тысяч человек. После того, как русские взяли город, часть местных семей аристократов переселилась в Иран, а армяне из Ирана и Турции возвратились сюда. В конце войны (1828 г.) нацио­нальный состав населения был таким: азербайджанцев — 1807 семей, 7331 человек, армян — 567 семей, 2379 человек.
Большинство сведений об образцах архитектуры и изо­бразительного искусства Иревана, не дошедших до нашего времени, относятся к годам после землетрясения. Созданные из кирпича и камня, украшенного резьбой, арками четырех­угольные здания караван-сараев своей оригинальностью и богатством стиля, прекрасными, сверкающими водяными струями фонтанами, как и общим архитектурным обликом восхищали всех, считаясь в городе самыми грандиозными, са­мыми прекрасными строениями. В караван-сарае «Гурджу», было 78, в «Джульфе» и «Сардаре» в каждом — 39, в «Таглы», «Сулу», «Сусуз» — вместе — 74, в караван-сарае Гаджи Али — 40 лавок. Ж- Шарден, называя находящийся в 500 ша­гах от ханского дворца караван-сарай «как самое прекрасное строение», пишет: «Дорога внутрь длиной в 800 шагов запол­нена лавками, внутри самого здания есть еще три постройки— прекрасная мечеть и две кофейни».
Особый блеск архитектурному облику тогдашнего города придавала Иреванская крепость. Представляющая собой об­разец высокого архитектурного, художественного мастерства своего времени крепость, дворец внутри крепости, зеркальный салон, похожий на невесту в украшениях, парные мечети, двух- и трехэтажные здания, с большим вкусом построенные женская и мужская бани, мраморный бассейн длиной 15, ши­риной 5 саженей, глубиной 3 аршина, разукрашенная «Теб- риз гапысы», орнаментальные мотивы, изображения цветов, портреты, оригинальные, архитектурные решения, богатство оформления вызывали удивление и восхищение всех упоми­навшихся ранее европейских путешественников, а также писа­теля А. С. Грибоедова, художников В. Машкова и Г. Гагари­на. По свидетельству Линча, вдохновленного видом зеркаль­ного салона в Ханском дворце, мечетью крепости и бассейном, бесчисленное множество зеркал резных куполов сияли кру­гом, подобно бриллиантам. Потолок и стены салона сверху донизу были богато украшены. Изображения цветов и птиц, портреты Фатали хана, его сына Аббас Мирзы, Гусейнгулу хана, его брата Гасан хана, Рустама и Зохраба в изящных рамках, нарисованные масляной краской на льняном холсте, приклеенные к стенам, привлекали внимание как блестящие образцы изобразительного искусства.
Очень жаль, что восхищающиеся творениями высокого мастерства наших дедов, образцами изобразительного искус­ства и нашей древней исторической школой архитектуры пу­тешественники, исследователи, писатели относили их к ирано- фарсидской и китайской архитектурам. Так, по утверждению Линча, Ханский дворец с зеркальными салонами «принадле­жит к блестящим памятникам фарсидского зодчества». По словам И. Шопена, будто бы этот дворец возведен в стиле китайской архитектуры. Часто бывавший в Ханском дворце А. С. Грибоедов назвал украшения салона и потолков «японскими».
Археолог Уварова, приехавшая в 1880 г. в Иреван, зная его по описанию в 1843 г. Дюбуа-де Монперо, когда город был превращен в резиденцию губернатора, а после 1878 г. ввиду полного отсутствия заботы заброшен, увидев «состоя­ние» зданий мечети, разрушенную Иреванскую крепость, вос­кликнула: «Ах, что только не делали, сколько старались на протяжении веков, чтобы стереть эти дворцы с лица земли?»
Салон, оставшийся единственным напоминанием величия раз­рушенного Ханского дворца, Уварова сравнивает с разукра­шенной чайной шкатулкой. Восхищенная куполом и минаре­том издали привлекающей внимание Гей мечети археолог пишет: «Возвышающийся горделиво над мечетыо купол как будто хочет доказать всему свету свою важность и значимость для мусульманского мира. Удивительно, что после всего этого Уварова говорит о принадлежащей дворцу мечети, как о про­изведении изобразительного искусства, достойного кисти Ве- рошагана в персидском зодчестве».
Подробно рассказывающий о величии построенной в 1760 г. Гей мечети Ерванд Шахазиз приходит к такому выводу, что Гусейнали хаи, не останавливаясь ни перед какими затрата­ми, захотел оставить после себя достойный своего ханства па­мятник, который был бы в стиле лучших мечетей фарсов — мечети Шах Аббас в Гяндже и Голубой мечети в 'Гебризе. Затем автор рассказывает об искусном мастерстве, блестя­щем восточном вкусе, выдающемся мастере персидского зод­чества.
Эти доводы, заслуживающие внимания, доносят до нас отзвуки другого достоверного взгляда. В 1501 г. Шах Исмаил I в Шарурском округе победил падишаха династии Аккоюнлу Элвенд Мирзу. Государство Аккоюнлу прекратило свое суще­ствование. Государство сефевидов стало граничить на востоке с узбекским государством Шейбани хана, а на западе — с османской Турцией. По выражению К. Маркса, «вся военная мощь османов» была направлена против находящейся под властью сефевидов огромной территории, протяженностью от Аму-Дарьи до Фарата. Только для того, чтобы защититься от этой опасности, Шах Исмаил провел работы по укреплению Иревана. В правлении брата Шаха Исмаила II, слепого Му­хаммеда Худабенди, в 1578 г. на месте Иреванской крепости был разбит прекрасный сад и построен ханский дворец. В 1583 г. на этом самом месте Фархад паша основал кре­пость. В правление Шаха Аббаса I, сына Худабенди, после назначения Иреванским правителем Эмиргун хана, крепость еще больше расширилась, была заново отстроена и укреплена. Находящийся в Матенадаране документ (фонд фарсидских рукописей, № 233) дает об этом достоверные и подробные сведения. Чтобы сделать крепость еще более укрепленной и величественной, Гусейнали хан приглашает в Иреван из Хоя главного архитектора Ахмед хана — Мирзу Джафара. По по­велению сына Гусейнали хана Мухаммед хана в 1791 г. соз­дается зеркальный салон, строится летний дворец...
Возведенная в Тебризе в память о Джахан шахе его же­ной Хатун Джанбейим Гей мечеть является вершиной азер­байджанского зодчества XV в. Не случайно, Таверниен назвал се бирюзой Ислама. Как не случайно и то, что построил се в- !465 г. искусный азербайджанский зодчий Нейматулла. Строи­тельством известного медресе в Герате Гаджи Али Хафизом, мечети Меджнун шаха в Мешхеде Ахмед Шамистаном, за­воевавшие громкое имя участием в возведении мечети Биби ханум в Самарканде азербайджанские зодчие и мастера были известны не только в Азербайджане, но и на всем Востоке. Неужто мечеть Шах Аббаса в Гяндже и Голубая мечеть в Иреване не образцы именно этой архитектурной школы?!
В 50-х годах прошлого века восстановивший в Иреване рисунки ханского дворца, его комнаты, сюжетные композиции на стенах зеркального салона, заново нарисовавший масля­ными красками портреты Фатали хана, Аббаса Мирзы, Гу- сейнгулу хана, Гасаи хана на льняном полотне был наш зем­ляк Мирза Гадим Иревани (1825—1875 гг.). Прекрасный зна­ток народного искусства, знаменитый мастер портрета и орна­мента, чьи произведения навечно вошли в золотой фонд наше­го классического искусства, открывший своим творчеством новый этап в историческом развитии нашего изобразительного искусства, Мирза Гадим за всю жизнь ни разу не выезжал за пределы Иревана и Тифлиса. Мы знаем Мирзу Гадима Ирева­ни ни как перса, китайца, японца, а как сына иреванского плотника, резчика по дереву Мухаммеда киши, как телегра­фиста Мирза Гадима, как явление нашей школы изобрази­тельного искусства.
Не только в зодчестве, не только в изобразительном ис­кусстве, по и в земледелии были известны и завоевали при­знание живущие в Армении азербайджанцы. Газета «Кавказ» (27 ноября, 1851, № 90) писала, что Абдурза Мархам (види­мо, Магеррам) из Шарурского округа Иреванской губернии участвовал в Лондонской выставке и за ткань, полученную из хлопка, выращенного из местных сортов, был удостоен высо­кой награды. Родившийся в Иреване Иса Султан Наджаф ог- лу Шахтахтинский в 1871 г. поступил в институт земледелия в Петербурге, а в 1875 г. в Швейцарии защитил канди­датскую диссертацию по сельскому хозяйству и лесоводст­ву. В 1877 г. он издавал в Тифлисе в типографии Михельсона «Кавказский альманах», был заведующим отде­лом политических вопросов редакции газеты «Тифлисский вестник». Брат Исьт Султана Абульфат (1855—1913 гг.) учил­ся в Петербургском университете в одно время с Г. В. Плеха­новым, в 1883 г. закончил Гейдельбергский университет, по­лучил звание бакалавра и впервые перевел на азербайджан­ский язык сочинение Гёте «Страдания молодого Вертера».
Тысячи и тысячи могил наших дедов-шехидов, погибших в бесконечных сражениях против правителей-тиранов, зах­ватчиков-грабителей, с древности и до наших дней покоятся «а том же месте у подножья Иреванских гор Армении. Дастан этой страны рождает двоякое чувство, пробуждает в сердце глубокое незабываемое горе и вместе с ним каждая его стра­ница, дышащая оптимизмом, пробуждает гордость за наших Прадедов-земледельцев и строителей. В красоте каждого украшения, созданного человеческой рукой на этой земле, их труд и пот. В звуке шагов каждого путника, проходящего по зеленым склонам крутых гор, в напевах каналов, в величаво возвышающихся стенах старых и новых дворцов — следы их доблести и настойчивости. Это никто, никогда и никаким об­разом не сможет отрицать. Не сможет потому, что не говоря уже о прошлом, в период вхождения Армении в состав Рос­сии, из примерно десятитысячного населения Иревана более семи тысяч составляли азербайджанцы. В конце XIX в. по числу проживавших в ней азербайджанцев Эриванская гу­берния занимала на Кавказе третье место после Бакинской и Елизаветпольской (Гянджинской) губерний.

Источник: Историческая география Западного Азербайджана. Баку, 1998.