Российское завоевание в начале XIX в. привело к увеличению численности христианского населения в Северном Азербайджане за счет армян-выходцев из Ирана и Турции. Армяне, активно способствующие захвату Россией Северного Азербайджана, отныне интегрировались своей элитой в военно-сословные и хозяйственно-экономические структуры империи и становились существенной социальной опорой России в регионе.
Широкие привилегии, предоставленные им, способствовали закреплению за армянами прочных позиций в торгово-промышленной жизни всего Южного Кавказа, в т.ч. и Северного Азербайджана. Последствием этой политики стало ослабление позиций азербайджанской буржуазии, которая до массового переселения армян в край преобладала в экономике страны.
Большинство армянских авторов сегодня упорно пытается доказать, что преобладание армян в экономической жизни Южного Кавказа связано с их якобы "природными качествами" и "отсталостью", "неспособностью к созидательной жизни" азербайджанцев. Столь абсурдное утверждение опровергается простой исторической истиной, заключающейся в том, что задолго до прихода армян именно коренные жители Азербайджана создавали и развивали экономику своей страны. Об этом говорят количественные данные о преобладании до российского завоевания в торговле Азербайджана именно местного купечества.
В частности, в 1824 г. из 213 купцов, ведущих в Баку зарубежную торговлю, 205 были азербайджанцами и лишь 8 – армянами. В 1842 г. в Баку было 8, в 1857 г. – 23, в 1860 г. – 24, в 1874 г. – 52 армянских купца. При этом за все указанные годы азербайджанские купцы составляли 90 и более процентов. Лишь со второй половины XIX в. стал расти товарооборот у армянских купцов, превосходя соответствующий показатель у азербайджанцев.
Со временем экономическое преобладание армян на Кавказе начало беспокоить уже и российское правительство. "Вся торговля, - писал главноначальствующий на Кавказе А.М.Дондуков-Корсаков императору Александру III, - промышленность, большая часть имуществ в городах и часть земельной собственности сосредоточены теперь в руках армян, к которым в непродолжительном времени должны будут перейти и грузинские дворянские имения, если правительство не примет против этого особых мер. Армяне очень хорошо понимают, что в чьих руках земля, в тех и влияние, и потому настойчиво, систематически подготовляют этот, своего рода, социально-политический переворот".
Переход крупного землевладения на Южном Кавказе в руки армян происходил на фоне обезземеливания и разорения грузинских дворянских фамилий. Участие грузинских дворян в войнах России на Кавказе и отвлечение их от хозяйственной деятельности привели к тому, что все дворянские имения были перезаложены в Приказе общественного призрения и обременены долгами за прошлое время. Долги эти, в большинстве случаев, превышали первоначальную стоимость заложенных имений.
Как выяснилось при расследовании, проведенном по распоряжению А.М.Дондукова-Корсакова, долг грузинских дворян составлял более 1 млн. рублей. Выход из такого запутанного положения главноначальствующий видел один – сложение по указу императора упомянутой суммы с долгов, числящихся на дворянских имениях. Эту меру он рассматривал не только как экономическую, в том смысле, что она предотвратит разорение грузинского дворянства, но и как политическую, ибо данный шаг ограничит усиление позиций армян на Кавказе.
"Силою неотвратимых обстоятельств перед правительством встает вопрос: согласуется ли с его интересами поддержать и сохранить доблестное и вполне преданное престолу и государству дворянство Грузии или же лучше предоставить течению времени осуществить переход всего земельного состояния этого дворянства в руки усиливающихся армян, далеко не представляющих политически благонадежного элемента? Если вопрос этот признан будет полезным с политической точки зрения разрешить в смысле поддержания грузинского дворянства, то необходимо и принять соответствующие к тому меры", - заключал главноначальствующий.
Судя по всеподданнейшей записке А.М.Дондукова-Корсакова, поданной в 1883 г., Александр III благосклонно отнесся к этому предложению и одобрил "в принципе дарование грузинским дворянам известных льгот по долгам на их имения, без чего последние были бы назначены в продажу с торгов и неминуемо стали бы достоянием зажиточных армян".
Что касается мифа о "выдающейся" роли армян в становлении экономики Азербайджана, то апологетом в этом деле по праву можно назвать армянского автора Х.Дадаяна. В своей книге "Армяне и Баку (1850 - 1920 гг.)" он воспроизвел образ армянских предпринимателей, которые, говоря его же словами, "строили" и "созидали" Баку, в то время как азербайджанцы "праздно бездельничали". Особенно сильны потуги Х.Дадаяна и иже с ним в доказательстве "прогрессивной роли" армянских предпринимателей в становлении бакинской нефтяной промышленности. Однако, как выясняется, этот восхваляемый "вклад" армян был не столь безвредным и имел отрицательные последствия для развития нефтяной отрасли.
Приведу несколько примеров. Известно, что основным покупателем бакинской нефти в XIX в. был иранский рынок. В 1821 г. откупщиком бакинских нефтяных колодцев становится армянский купец М.Тарумов. В погоне за быстрой наживой он, не учитывая покупательскую способность населения, прежде всего, иранского, повысил цену на нефть с 5 руб. до 10 руб. за 1 халвар (20 пудов). Покупка бакинской нефти снизилась, и как раз в это самое время на иранский рынок нашла путь челекенская нефть. Будучи более низкого качества, чем бакинская, к тому же издающая при горении сильный запах и копоть, челекенская нефть имела, однако, два преимущества. Во-первых, челекенские месторождения располагались ближе к Ирану, чем бакинские, что облегчало транспортировку. Во-вторых, челекенская нефть стоила дешевле: 1 халвар ее равнялся 2 руб. 50 коп., при том, что 1 халвар бакинской нефти обходился в 7 руб.
Итогом "предприимчивости" армянского купца М. Тарумова стало то, что если в начале XIX в. из Баку в Иран отправлялось 90% нефти, то в 50-х гг. эта цифра составляла 50%, а в начале 60-х гг. - 25%.
Весьма противоречивой была роль и откупщика И.Мирзоева, которого Х.Дадаян в своей книге называет "первым нефтепромышленником и одним из отцов бакинского нефтебизнеса".
Вот что пишет известный российский историк А.А.Матвейчук: "К сожалению, планы по внедрению бурения нефтяных скважин на Абшеронском полуострове встретили яростное сопротивление со стороны единоличного откупщика промыслов Мирзоева. 10 ноября 1865 г. в адрес начальника Главного управления наместника Кавказа поступило письмо от уполномоченного Мирзоева, который резко возражал о предоставлении "Закаспийскому торговому товариществу" права бурения на 168 десятинах, находящихся между "главными источниками", и просил Бакинскую казенную палату "восстановить на законном основании нарушенные его права, воспрепятствовать торговому товариществу бурить нефтяные колодцы в черте откупа".
Откупщик И.Мирзоев, в ведении которого с 1863 по 1872 г. находились Абшеронские нефтяные промыслы, по словам автора книги "Нефть и нефтяная промышленность в России" В.Симоновича, вел себя, как: "...беззастенчивый единоличный вершитель судеб нефтяного дела. В тот период времени он активно противодействовал развитию российского нефтяного дела".
Безосновательные утверждения армянских авторов об "особых" способностях их соплеменников призваны умолчать ту непреложную истину, что все преференции в экономической жизни Южного Кавказа армянские купцы, промышленники, банкиры получили только после вхождения края в состав Российской империи и лишь благодаря ей. Объективные причины более слабых позиций азербайджанской буржуазии по сравнению с армянской заключались в том, что армянская буржуазия начала формироваться раньше и, будучи экономически сильной, политически более опытной, овладела во многих отраслях экономики Азербайджана важными позициями.
Следствием этого стала постоянная конкуренция между азербайджанской и армянской буржуазией в сфере экономики, которая неизбежно находила отражение в общественно-политической жизни.
На данный аспект обращал внимание сенатор А.М.Кузминский, ревизовавший в 1905 г. Бакинскую губернию: "...в области денежных и торгово-промышленных отношений армяне, ставшие в значительном числе крупными капиталистами, заняли в последние годы в Баку господствующее положение и подчинили своему влиянию местное мусульманское население. Создавшаяся этим путем материальная зависимость и достаточно ярко выраженные поползновения к систематическому порабощению в экономическом и промышленном отношениях не могли не вызвать сильного озлобления мусульман против армян, а также решительного с их стороны стремления вырваться из-под тяжелого и с каждым годом все более возраставшего, непосильного гнета, оказываемого пришлым и чуждым им по национальности и вере армянским населением".
Аналогичным образом рождались мифы и о большей предприимчивости армян по сравнению с грузинами. Обосновавшись на чужих землях, армяне так же, как и в Азербайджане, начали притеснять грузин, пользуясь покровительством российских властей. Тогда же армянские апологеты стали утверждать, что "неспособность" грузин к созидательной деятельности оттеснила их от экономической жизни своей родины.
Ответ на это дал в свое время выдающийся грузинский писатель А.Церетели: "Что это за постоянные насмешки над грузинским народом, как будто у нас нет способности к коммерции? Для этого еще не было благоприятного момента, чтобы проявить тот дар. Пусть осуждают Грузию те, у кого больше талантов и дарований. Не дай бог, если грузинский народ начнет проявлять талант в изготовлении фальшивых весов и денег! Лучше ему исчезнуть совсем, чем превратить в профессию разорение страны".
В этом ответе А.Церетели вполне отчетливо раскрыл, каким путем армяне добивались своего экономического преобладания на Южном Кавказе.
Резюмировать полемику вокруг вопроса о причинах экономического превосходства армян над азербайджанцами и грузинами в период российского господства хотелось бы словами американских историков Дж. и К.Маккарти, которые, характеризуя последствия экономического закабаления других народов армянами, пришли к вполне справедливому выводу: "Очевидно, что именно недостаток возможностей, а не принадлежность к "худшей расе" является чаще всего причиной экономической отсталости".
Фархад Джаббаров,
доктор философии по истории
